Пока не пришло время обеда, трое полицейских кружили по городу. Обедать будут порознь. Припаркуются в квартале, где на каждом шагу – рестораны, и каждый пойдет в свой, чтобы ровно через девяносто минут встретиться на площади чуть поодаль, где комиссар – теперь он сядет за руль – заберет своих подчиненных. Само собой разумеется, никто здесь не знает, кто они такие, у них ведь на лбу не написано, откуда они, и не горит там большая буква П, но здравый смысл и благоразумие рекомендуют не гулять втроем по центру города, во многих отношениях враждебного. Кто-то скажет: Эка невидаль, вот идут трое мужчин, а вон – еще трое, но и беглого взгляда довольно, чтобы отнести тех и других к категории обычных прохожих, к разряду простых горожан, прикрытых зонтиком непричастности ни к правонарушениям, ни к правоохране. По дороге комиссар поинтересовался впечатлениями своих подчиненных от недавней беседы, уточнив, что моральные оценки выслушивать не станет: Сам знаю, что он первостатейный прохвост, это и так видно, а потому времени на подыскивание иных определений не теряйте. Инспектор взял слово первым и сообщил, что больше всего оценил то мастерство, с каким господин комиссар провел допрос, и ту виртуозность, с какой сумел избежать малейшего упоминания о содержавшемся в письме злобном намеке на то, что жена доктора благодаря своим исключительным личным качествам, проявившимся столь ярко четыре года назад, во время эпидемии слепоты, может быть организатором тех подпольных подрывных действий, в результате которых граждане столицы проголосовали именно так, как проголосовали. Очень было заметно, продолжал инспектор, как был обескуражен этот субъект, полагавший, что именно это станет главным, если не единственным интересом полиции в этом деле, и жестоко в своих расчетах обманувшийся: Прямо жалко было смотреть на него, заключил он. Агент согласился с наблюдениями инспектора и особо отметил, что оборона допрашиваемого была сломлена именно умелым чередованием вопросов, задаваемых то господином комиссаром, то господином инспектором. Помолчал и добавил тихим голосом: Господин комиссар, считаю своим долгом сообщить, что в отношении хозяина квартиры, которого я сопровождал по вашему приказу в соседнюю комнату, мною было применено оружие. То есть как применено. Я ткнул его стволом под лопатку, там, наверно, и сейчас еще виден след. А зачем. Да подумал, что искать будет долго и воспользуется этим перерывом, чтобы удумать какой-нибудь трюк и вынудить вас изменить линию допроса в более благоприятном для него смысле. И что, насмешливо осведомился комиссар, медаль тебе теперь за это. Я выиграл время, господин комиссар, пропажа нашлась моментально. А вот у меня сильное искушение сделать так, чтобы ты пропал. Прошу прощения, господин комиссар. Надеюсь, что не забуду уведомить тебя, когда получишь его, прощение это, да, и вот еще что. Слушаю, господин комиссар. Пистолет был снят с предохранителя. Никак нет. Не снял, потому что забыл. Клянусь вам, господин комиссар, я хотел всего лишь припугнуть. Ну и как – получилось. Получилось, господин комиссар. Все-таки придется, видно, навесить тебе медаль, а теперь будь так добр, смотри на дорогу, не дергайся, не задави эту старушку и не проскакивай на красный, нам только еще не хватало объясняться с полицией. В городе нет полиции, заметил инспектор, ее убрали, как только было введено осадное положение. А-а, то-то я удивляюсь, почему так спокойно на улицах. Они проезжали теперь мимо сквера, где играли дети. Комиссар смотрел на них рассеянным отсутствующим взглядом, но вздох, внезапно вырвавшийся из его груди, дал понять, что он думает о других временах и о других местах. После обеда свезешь меня на базу, сказал он. Слушаюсь. Еще распоряжения будут, спросил инспектор. Прогуляйтесь по городу пешочком, пошатайтесь по улицам, походите по магазинам, посидите в кафе, посмотрите, послушайте, а к ужину возвращайтесь, выходить вечером не будем, кажется, там, на кухне есть запас консервов. Слушаюсь, господин комиссар, сказал агент. И учтите – завтра работаем порознь, безбашенный водитель нашего автомобиля, агент с пистолетом, отправится побеседовать с бывшей женой автора письма, тот, кто сидит рядом с ним, на месте для покойников, как говорится, навестит старика с черной повязкой и его проститутку, себя я бросаю на жену доктора и на него самого, что же касается тактики, то придерживаемся той же, что сегодня – избегать любых упоминаний о голосовании, не вести никаких политических дебатов, осторожно подводить разговор к обстоятельствам убийства и к личности предполагаемой убийцы, исподволь выяснять, как образовалась эта группа, были ли ее члены знакомы раньше, как складывались их отношения после того, как люди прозрели, и каковы сейчас, может быть, они дружат и будут защищать друг друга, но не исключено, что если не успели договориться о том, что говорить и о чем умалчивать, наделают ошибок, запутаются, и наша задача – помочь им в этом, а поскольку моя речь затянулась, фиксируйте в памяти самое главное – завтра утром мы должны появиться у этих людей одновременно, в половине одиннадцатого, и я не говорю: Сверьте часы, потому что подобное практикуется только в боевиках, но нельзя допустить, чтобы они успели снестись между собой и предупредить друг друга, а теперь поедем обедать, ах, да, вот еще что, по возвращении на базу входить через гараж, в понедельник я буду знать, надежен ли вахтер. Спустя час сорок пять минут комиссар забирал своих сподвижников, ожидавших на площади, чтобы сразу вслед за тем развезти их – сперва агента, потом инспектора – по разным кварталам, где они будут исполнять отданное распоряжение, то бишь ходить, заглядывая в кафе и магазины, смотреть и слушать, а проще говоря – вынюхивать. Они вернутся на базу, где, как возвестил комиссар, поужинают консервами и лягут спать, а когда начальство спросит, какие, мол, новости, ответят как на духу, что нет новостей, ни единой, и что не то чтобы обитатели столицы так уж малоречивы и замкнуты, но говорят решительно не то, что было бы важно и нужно услышать. Не теряйте надежды, скажет им комиссар, о существовании заговора свидетельствует уже то, что о нем не говорят, и молчание в данном случае – явный знак согласия. Эта фраза принадлежит не комиссару, а министру внутренних дел, с которым состоялась краткая беседа по телефону, причем беседа эта, несмотря на то что линия была защищена, отвечала всем требованиям соблюдения секретности. Вот суть этого диалога: Здравствуйте, на проводе ту́пик семейства чистиковых. Здравствуйте, тупик, говорит альбатрос. Первый контакт со здешней фауной с участием гагары и чайки прошел успешно, прием не враждебный, получены хорошие данные. Существенные, тупик. Весьма существенные, альбатрос, сделали удачные снимки стаи, завтра начнем изучение отдельных видов и особей. Поздравляю, тупик. Благодарю, альбатрос. Послушайте-ка, тупик. Весь внимание, альбатрос. Не дайте обмануть себя этим молчанием, если птицы не поют, это не значит, что они и в гнездах не сидят, это затишье перед бурей, а не наоборот, то же самое ведь происходит с заговорами людей, и если те не говорят о них, это не значит, что их не существует, понятно вам, тупик. Вполне понятно, альбатрос. Что намерены делать завтра, тупик. Нападу на скопу. Поясните, кто такая скопа, что это за птица. Она одна обитает по всему побережью, насколько мне известно, других таких нет. А-а, теперь понял. Жду распоряжений, альбатрос. Неукоснительно исполняйте полученные вами ранее, перед отлетом. Исполню. Держите меня в курсе дела, тупик. Слушаюсь, альбатрос. Убедившись, что отбой дан, комиссар пробурчал на выдохе: О, боги, боги полиции и шпионажа, что же это за цирк-то такой дурацкий, я – тупик, министр – альбатрос, скоро начнем объясняться щебетом и трелями, перекрикиваться, как чайки перед штормом, благо он уже бушует. Когда наконец, утомленные долгими блужданьями по городу, явились подчиненные, он осведомился, какие новости, и услышал, что нету никаких, что они глядели во все глаза и слух напрягали, однако, к сожалению, все усилия пропали втуне: люди разговаривают так, будто им совершенно нечего таить. Тогда-то комиссар, не раскрывая источник, и процитировал высказывание министра о заговорах и способах скрывать оные.

Наутро, после завтрака, нашли на карте и на плане города нужные улицы. Ближе всего к дому, где расположилось страховое общество провидение, оказался дом бывшей жены автора письма, некогда обозначенного как первый слепец, чуть подальше жили жена доктора с ним самим, и уж совсем в отдалении – старик с черной повязкой и проститутка. Бог даст, все будут дома. Как и накануне, спустились в гараж на лифте, хоть, по правде говоря, для людей, действующих скрытно и нелегально, это был не лучший образ действия, ибо если до сей поры им удавалось уклониться от недоуменных вопросов вахтера, то: Что за люди шастают туда-сюда, никогда их прежде тут не видел, спросит гаражный охранник, и мы вскоре узнаем, что из этого воспоследует. На этот раз за руль сядет инспектор, которому предстоит самый дальний путь. Он осведомился у комиссара, не будет ли каких-нибудь особых указаний, и услышал в ответ, что особых – никаких, следует следовать общим: Надеюсь только, что хоть ты не наломаешь дров и пистолет оставишь в кобуре. Зачем же я буду грозить женщине пистолетом, господин комиссар, я не из тех, кто. Ладно, после расскажешь, из каких ты, но смотри не забудь – я запрещаю звонить в дверь раньше половины одиннадцатого. Слушаюсь. Покрутись у дома, выпей кофе, если найдешь где, купи газету, поглазей на витрины, думаю, ты еще не забыл, чему тебя учили в школе полиции. Не забыл, господин комиссар. Вот и хорошо, вот она, твоя улица, выметайся. А где мы встретимся, после того, как, спросил агент, нам бы условиться заранее, а то ведь ключ у нас один, и если я, к примеру, освобожусь раньше, домой не попаду. И я тоже, сказал инспектор. Вот жалко, не выдали нам сотовых телефонов, тут бы они как пригодились, заметил агент, надеясь, что рассудительный тон и сияющее утро настроят начальство на снисходительную благожелательность. Комиссар оценил: Пока что будем довольствоваться домашней, так сказать, стряпней, а если дело того потребует, применим и иные методы, что же до ключей, то если министерство разрешит, завтра у каждого из вас будет свой собственный. А если не разрешит. Я улажу. Ну так где же выбрать место встречи, спросил инспектор. По всему тому, сказал комиссар, что мы уже знаем об этой истории, мне придется провозиться дольше вас, а потому оба зайдете за мной, записывайте адрес, надо полагать, внезапное появление еще двоих полицейских окажет на допрашиваемых должное действие. Превосходная идея, господин комиссар, одобрил инспектор. Агент же ограничился согласным наклонением головы, раз уж не смог вслух высказать то, о чем думал, думал же он, что идея-то принадлежит ему, пусть выражена была не впрямую и пришла в голову комиссару окольной тропкой, извилистым путем. Он записал адрес и вышел из машины. Инспектор включил зажигание и сказал: Старается, бедняга, надо отдать ему должное, я, помнится, сам был вроде него, так из кожи вон лез, что постоянно делал глупости, иногда спрашиваю себя, как это я до инспектора дослужился. Да и я тоже. Неужели и вы, господин комиссар. И я, мой дорогой, полицейские в массе своей, в сущности, все одинаковы, а уж там – вопрос везения. И умения. Скажу тебе по секрету, умения недостаточно, тогда как с везением достигнешь рано или поздно почти всего, только не спрашивай, что это такое, везение, потому что ответить тебе не смогу, однако замечал я, что зачастую, если есть у тебя друзья где надо, рано или поздно, говорю, получишь что хотел. Однако же не все дорастают до комиссаров. Не все. Впрочем, полиция не может состоять из одних комиссаров. Как армия – из генералов. Тем временем они уже въехали на улицу, где жил глазной врач. Здесь высади меня, попросил комиссар, дальше пешком дойду. Желаю удачи, господин комиссар. А я тебе. Дай-то бог, чтобы это дело распуталось поскорее, сказать по совести, я чувствую себя как на минном поле. Не дрейфь, беспокоиться решительно не о чем, погляди, как спокойно и мирно в городе. Это-то спокойствие меня и пугает, господин комиссар, город остался без властей, без начальства, без присмотра, без полиции, а никого это не волнует, никому дела нет, и вообще тут тайна какая-то, которую я не могу разгадать. Вот нас сюда и направили разгадывать, умение у нас есть, надеюсь, что и прочее приложится. Вы про удачу, господин комиссар. Про нее. В таком случае – еще раз желаю удачи. И тебе, инспектор, и, кстати, если эта особа, которую мы обозначили понятием проститутка, пронзит тебя обольстительной стрелой взгляда или заголится невзначай, делай вид, что не смекаешь, о чем речь, сосредоточься всецело на интересах следствия, постарайся не уронить высокое достоинство ведомства, к коему мы принадлежим. Там наверняка будет старик с черной повязкой, заметил инспектор, а старики, слышал я от людей сведущих, просто ужасны. Комиссар улыбнулся: Старость уже и меня задела краешком, так что поглядим, даст ли она мне время ужаснуть окружающих. Он взглянул на часы: Уже четверть одиннадцатого, надеюсь, доберешься к сроку. Лишь бы вы с агентом поспели, и тогда уж неважно будет, опоздаю я или нет, сказал инспектор. Комиссар попрощался и вылез из машины, и едва нога его коснулась мостовой, словно именно тут произошла назначенная встреча с собственным его безрассудством, понял вдруг, что не имело никакого смысла так точно назначать время постучать в дверь подозреваемых, раз уж у тех, получивших в дом полицейского, не хватит хладнокровия и не будет возможности позвонить друзьям и предупредить их об опасности, да еще вдобавок оказаться уж до того, до такой немыслимой степени проницательными, чтобы понять, что если сами стали предметом внимания властей, то и друзья их – тоже. И потом, с досадой думал комиссар, совершенно ясно и очевидно, что не только с ними поддерживают они отношения, а коли так, то скольким, скольким еще друзьям должны они будут позвонить. Теперь он уже рассуждал не про себя, а вслух, бормоча проклятия, ругаясь и бранясь: Ну, кто бы мне объяснил, как такой олух мог дослужиться до комиссаров, кто бы сказал, как так вышло, что именно этому дурню правительство поручило расследование, от которого может зависеть судьба страны, кто бы хоть намекнул, откуда этот идиот достал и отдал своим подчиненным приказ, и они ведь, наверно, сейчас ржут надо мной в голос, впрочем, агент-то – вряд ли, а вот инспектор – смышлен, очень даже смышлен, хоть с первого взгляда так не скажешь, а может быть, он прикидывается дурачком и тогда, значит, вдвойне опасен, да, с ним надо бы держать ухо востро и глаз с него не спускать, не дай бог, он распустит это, бывали уж такие случаи, оказывались люди в схожих ситуациях, и результаты были самые плачевные, не помню, кто сказал, что один раз достаточно попасть в смешное положение, чтобы погубить карьеру навсегда. Сеанс безжалостного самобичевания помог. Увидев, что комиссар втоптан в грязь, хладнокровие вернулось, взяло слово и принялось доказывать, что приказ был не такой уж нелепый, а совсем даже наоборот. Представь, не отдал бы ты эти распоряжения, инспектор и агент явились бы в адреса, когда им заблагорассудилось, один, скажем, утром, другой, предположим, после обеда, и вот тогда бы ты на самом деле был все то, чем обзывал себя только что, и даже хуже, если бы не предвидел неизбежное, ибо допрошенные утром непременно поспешили бы предупредить тех, кому допрос предстоял днем, и постучавшийся в их двери допросчик наткнулся бы на линию обороны, прорвать которую, скорей всего, бы не сумел, а потому комиссар ты есть, комиссаром и пребудешь и не только по праву многознания и опытности, но и оттого, что я, твоя хладнокровная рассудительность, вернулась к тебе и помогу расставить по местам все начиная с инспектора, с которым тебе вовсе не надо будет цацкаться, вопреки твоему первоначальному и, уж ты не обижайся, довольно трусливому намерению. Комиссар и не обиделся. Из-за всех этих метаний и терзаний он промедлил с исполнением своего собственного приказа, так что, когда палец вознесенного в лифте на четвертый этаж уперся в кнопку звонка, было уже без четверти одиннадцать.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 68

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу [Про]зрение - Жозе Сарамаго бесплатно.

Похожие на [Про]зрение - Жозе Сарамаго книги

Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
Хроника одного скандала - Зои Хеллер - Современная проза
Рассказы о Родине - Дмитрий Глуховский - Современная проза
Каменный плот - Жозе Сарамаго - Современная проза
Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Филип Дик - Современная проза
Государь всея Сети - Александр Житинский - Современная проза
Моя девушка живет в сети - Дейв Робертс - Современная проза
Пес и его поводырь - Леонид Могилёв - Современная проза
1надцать (сборник) - Андроник Романов - Современная проза
Русский садизм - Владимир Лидский - Современная проза

Оставить комментарий